ofinag

Каждый писатель мечтает создать произведение, которое подведёт итог всему его творчеству, соберёт в себе всё мастерство и выстрелит с оглушающим успехом. И кажется, Михаил Липскеров, сценарист и мультипликатор, сделал ставку именно на роман со следами либидо «Путешествие к центру Москвы».Этот роман-путешествие, вовсе не так прост, как может показаться по названию. И если начало более или менее безобидное, то с каждой главой сатира автора всё острее, гротеск всё невероятнее, а под конец разобраться что к чему в абсурдной картине воспоминаний, мыслей и мечтаний героя становится практически невозможно. Также нереально пытаться подсчитать возраст отдельных героев, потому что в романе нет времени, здесь могут встретиться и герои девятнадцатого века, и те, кто охватил весь двадцатый. Название действительно совпадает с главным намерением героя. Его тянет к центру столицы образ из прошлого, затуманенный и размытый годами.Автобиографичный герой, коренной москвич, отправляется в это сентиментальное путешествие, как умирающий пёс убежавший от хозяев заснуть под забором, где он ещё щенком только делал первые шаги. Но на пути его ждут такие встречи и приключения, что герой уже теряет счёт времени и бутылок водки, а под конец едва вспоминает о своей цели.Автор прошёлся своей сатирой по всем и по всему: здесь и доблестная милиция, где каждый знает «что к чему», а главное «почём», и духовенство, и интеллигенция, и вертикаль власти, и квартирный вопрос, и иммигранты-вьетнамцы, и нравы, и нация, и менталитет… Рассуждения Липскерова пессимистичны и неутешительны, на страницах «Путешествия…» Россия – страна «о которой все говорят, но которой никто никогда не видел и которой никогда не было». Что уж говорить, если «жить в России тяжело, а умирать дорого». Но что самое страшное, что гротеск и абсурд на страницах этого циничного, пропитанного матом и пошлостью романа местами вполне соответствует действительности. Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно.Казалось, автор видит выход, видит путь и светлое будущее, на которое можно надеяться. Но и оно сходит на нет, как недостижимый образ из прошлого, погибает под давлением безумного настоящего.